Рецензия на "Перевод с подстрочника". Анастасия Козакевич, "Национальный бестселлер".

Роман Евгения Львовича Чижова номинирован дважды, что не удивительно. «Перевод с подстрочника» читается с упоением. И дело даже не в восточном колорите. Хотя где ж еще, как не в сказочной Азии, находить яркие, базарно-шумные краски, которых так недостает извечно тоскующему писателю. Это пышное и ароматное разноцветие, хоть и немного запыленное степной или — вовсе — пустынной, бесконечной, как Шелковый путь, дорогой в сторону восходящего солнца, придает даже самой непритязательной с точки зрения содержания восточной притче что-то притягательное.

Но для Е. Л. Чижова Восток, а точнее — фантастическое, но, безусловно, узнаваемое, государство Коштырбастан, не становится пестрой декорацией для тривиального сюжета. Главный герой романа, поэт и переводчик Олег Печигин отправляясь в неизвестность, в этот загадочный и закрытый для всего мира уголок на планете, двигается, прежде всего, в сторону понимания собственного «я», т. е. самоидентификации через встречу с «чужим» — таков по Эдварду В. Саиду удел западного человека. «Чужими» по отношению к главному герою оказываются все: как коштыр в общем, так и каждый, кто контактирует с Печигиным, будь то Народный Вожатый или Зара, женщина, которая, казалось бы, ближе всех к Олегу, но она так и остается для него неразгаданной. До последней секунды жизни главный герой так и не смог понять собственное предназначение. Или смог? Ему же удалось дописать перевод, а значит — почувствовать себя коштыром…

Персонажи романа, как и сам Коштыбастан вызывают множество ассоциаций с реальными, ныне живущими и уже принадлежащими истории, людьми и государствами. Это узнавание обеспечивает миру «Перевода с подстрочника» еще большее ощущение непознаваемости:

— Вот он, Народный Вожатый, похож, с усиками!

— Нет, не он, это другой, лысый.

— Глаза раскосые у каштыра, как у соседа. Это о нем!

— Да нет же, скорее как тот, что на рынке в отделе со специями…

Заметим, что «чужими» для Олега Печигина являются в мире романа не только жители Коштыбастана, но и вполне, казалось бы, близкие и понятные москвичи. Он так и не понял ни Полины, своей возлюбленной, ни талантливого Коньшина. Именно отсутствие понимания другого, а значит и себя, заставляет отправиться его в путь, ведущий к катастрофе. Тугульды — ульды [1] . Даже не смотря на то, что, наверное, что-то о поэзии, ее силе, о себе и о мире в целом Олег все-таки понял.

Когда-то, вернувшись ранним утром в один из государственных праздников из далекой азиатской страны, первое, что я сказала, пройдясь по пустой Таганке: «Совсем как в Бомбее». Восток ближе, чем кажется, он в нас.

[1] Жил — умер (тюркск.).

Анастасия Козакевич